Сила инерции взорвавшегося корабля, скорее всего, была такова, что «Курск» еще метров четыреста проволокло по морскому дну, взметая вокруг искалеченного корпуса тучи песка и ила. Так смертельно раненный в бою солдат ползет из последних сил к своим, чтобы принять смерть на руках товарищей.
На лодке еще оставались живые люди. Это были те, кто находился по боевой тревоге в кормовых отсеках. У них, в отличие от остальных, еще оставался шанс спастись. Но и в кормовых отсеках обстановка была критическая. От взрыва сорвало со штатных мест механизмы, аппаратуры и зип. Тяжелые блоки рушились сверху на людей, убивая и калеча. В замкнутых цепях разом вспыхнули пожары, тушить которые не было ни возможности, ни сил. Через поврежденную переборку в шестой отсек быстро прибывала вода. Около часа бывшие в шестом пытались остановить ее поступление, но все потуги были напрасны. Когда стало ясно, что оставаться больше в шестом отсеке нельзя, бывшие там (те, кто к этому времени еще оставался в живых) перешли в следующий, седьмой, отсек, вынося на руках раненых и обгоревших. Но вода быстро прибывала и в седьмой. Тогда подводники перешли в восьмой отсек, а оттуда и в девятый. Личный состав девятого отсека принял к себе всех. Разумеется, что находившиеся в девятом прекрасно понимали: впуская к себе людей из других отсеков, они сразу же резко снижают собственные шансы на спасение. Но я твердо знаю, что мысли не отдраивать межотсечную переборку не возникло ни у кого из них. Каждый был готов поделиться с товарищами последним глотком воздуха. Они протягивали руки легкораненым, помогали перенести тяжелых. Девятый отсек последний. Дальше идти было уже некуда. Всего в кормовом отсеке их собралось двадцать три человека: матросов, мичманов, офицеров. Раненых и обожженных положили на палубу. Мертвых вытаскивать из-под завалов сил уже не было. Еще мерцало аварийное освещение. Кое-как надели утеплительные костюмы. Попытались открыть и аварийно-спасательный люк – последнюю надежду на спасение, но безрезультатно. Паники, однако, не было. Кто еще мог, писал огрызком карандаша на клочках служебных бумаг предсмертные записки, стремясь вложить в несколько строк информацию для тех, кто, быть может, когда-то прочтя их, сможет понять суть происшедшей трагедии и всю свою нерастраченную любовь к тем, кого они так и не долюбили. Записки засовывали поглубже в карманы, так им казалось, будет надежней.
Воображение рисовало в те дни самые страшные картины происходящего в кормовых отсеках затонувшего атомохода. Это прежде всего то и дело вспыхивающие в тесноте отсеков пожары, тушить которые уже нечем. Затем погасло и аварийное освещение. Теперь люди могли различать друг друга только в отблесках полыхающего огня. Медленно, но неотвратимо повышался уровень воды. Она прибывала в кормовой отсек сразу с двух сторон: через негерметичную переборку с восьмым отсеком и со стороны кормы, сквозь смещенные линии валов и разбитые взрывной волной дейдвудные сальники. Воду останавливали противодавлением, но насколько это хватит, не знал никто. Пожар… стылая вода… недостаток кислорода… гарь… холод… стоны… хрипы… безысходность и последние слова прощаний. Они держались до последнего и, как могли, подбадривали друг друга даже в этот свой смертный час. До последнего, возможно, пытались спасти раненых, тех, кто лежал на палубе, как можно выше поддерживали их головы. Мы никогда уже не узнаем, какими словами они ободряли друг друга, как прощались. Может быть, глотая отравленный воздух, кто-то шептал слова молитвы или «Варяга», звал маму или любимую. Вода меж тем заполнила трюм, затем нижние ярусы, вот она залила палубу верхнего последнего, накрыла лежавших там подводников и пошла дальше. Оставшиеся в живых, если они к тому времени еще были, забирались все выше и выше. Ослабевших подтягивали на руках. Так уж устроен человек, что до последнего он будет стремиться продлить свою жизнь, пусть это будет всего лишь какая-то минута, пусть хотя бы одно мгновение. Тогда, в августе, никто не мог сказать, как уходили из жизни подводники девятого отсека. Возможно, один за другим они срывались и молча, без крика, уходили навсегда в черную воду. Возможно, к моменту заполнения отсека водой их уже не было в живых… Потом сам собой погас, залитый водой, пожар. Еще мгновение и вода поглотила все…
До тех пор пока не были закончены водолазные работы в девятом отсеке, большинству из нас казалось, что все обстояло именно так. Увы, действительность оказалась, как это часто бывает, намного страшней самого изощренного воображения. Дело в том, что в девятом отсеке произошла еще одна трагедия, об обстоятельствах которой стало известно гораздо позднее. Именно эта трагедия и перечеркнула последние надежды находившихся в отсеке людей. Именно она, скорее всего, и стала причиной их гибели… К трагедии девятого отсека мы еще вернемся. Пока же нам предстоит вернуться к событиям тех страшных для всех нас дней.
…Где-то наверху, в другом, таком далеком мире был теплый летний вечер 12 августа 2000 года. В том мире было вдосталь воздуха, там во всю светило солнце, там влюблялись и разочаровывались, мечтали и надеялись. А в развороченных взрывами отсеках затонувшей субмарины время остановилось навсегда, и в свои права вступала вечность…
Глава вторая
13 августа, воскресенье
Этот день навсегда останется в памяти родных и близких экипажа «Курска». Именно в это воскресенье большинство из них узнало «черную весть» о затонувшей подводной лодке. Из первого сообщения было понятно, что наша атомная подводная лодка легла на грунт. Для непосвященных это сообщение не говорило почти ничего, для посвященных, наоборот, очень и очень многое, ведь отечественные атомные подводные лодки ни при каких обстоятельствах не могут ложиться на грунт. Дело в том, что при работе паросиловой установки для конденсации отработанного в главной турбине пара требуются большие массы охлаждающей забортной воды. Для этого ее прокачивают через конденсатор турбины. Входное и выходное отверстия циркуляционной трассы расположены так, что если лодка ляжет на грунт, то вместе с водой в систему будет засасываться ил и камни с грунта. А это более чем опасно, ибо, попадая в трубчатую систему конденсатора, они очень быстро выведут ее из строя. Как результат этого – остановка реактора и полное обесточивание атомохода. В этих условиях лодка, возможно, еще как-то сможет всплыть, но ход дать уже нет. Если атомоход лег на грунт – значит, произошла крупная авария. Если же он длительное время еще и не всплывает – это значит, что ситуация может быть на его борту уже катастрофической!
В телевизионных новостях, которые начали передавать чуть ли не каждый час, не было ничего конкретного: домыслы вместо фактов и слухи вместо доказательств, однако всем, кто тогда со страхом и надеждой сидел у телевизоров, было совершенно ясно одно – случилось нечто из ряда вон выходящее. Именно тогда, в воскресенье, люди обратили свои взоры к небу, чтобы оно помогло им вернуть то, что пыталось забрать у них море. Тогда еще у всех нас была вера в то, что, возможно, все еще обойдется. А тем временем в Баренцевом море продолжалась борьба за «Курск», борьба, не прекращающаяся ни на минуту ни днем ни ночью.
00 часов 55 минут. Оперативный дежурный Северного флота дал разрешение на выход спасательного судна «Михаил Рудницкий» по плану.
00 часов 37 минут. Базовый тральщик БТ-111 начал движение в район.
01 час 04 минуты. «Михаил Рудницкий» отошел от причала и начал движение в район поиска. При установленной готовности к выходу в четыре часа экипаж спасательного судна управился всего за три часа тридцать минут, перекрыв все установленные нормативы.
Спасатель шел в район аварии самым полным ходом, какой только мог выжать. На его борту находилось два подводных аппарата (сами спасатели предпочитают именовать их снарядами): АС-32 и АС-34. Первый из них предназначался для обследования затонувших объектов, второй – для спасения подводников с затонувших подводных лодок. Не теряя времени, аппараты готовили к работе. Помимо этих двух аппаратов, на Северном флоте имелось еще два: АС-15 – предназначенный для обследования и АС-36 – в спасательном варианте. Эту пару аппаратов также уже спешно готовили к переброске в район аварии. Старшим на борту «Михаила Рудницкого» находился начальник УПАСР СФ капитан 1-го ранга А. Тесленко.