Еще одна проблема в связи с этим. Есть старая пословица, что в тылу всегда больше награжденных, чем на передовой. К сожалению, у нас это тоже есть. Мы далеко не всегда отличаем тех, кто сегодня идет в океан. Почему, к примеру, тот же Геннадий Лячин, прослуживший на подводных лодках не один десяток лет, прошедший четыре боевые службы, не имел до последних событий ни одной правительственной награды? Да и во всем экипаже «Курска» награды имели буквально два-три человека. Или новейший большой противолодочный корабль Северного флота «Адмирал Чабаненко», который сегодня непрерывно находится в море и является одним из лучших. Почему за пять лет ни один из членов его экипажа не был представлен к наградам? Да, мы не можем сегодня в полной мере оплатить труд нашего корабельного звена, но мы можем и должны отмечать их наградами, каким-то образом поощрять. Давным-давно пора поднимать престиж плавсостава не на словах, а на деле!

Да, «Курск» – это наша большая беда, но ни «цусимского», ни какого-либо другого синдрома у нас нет и не будет! Скорее, наоборот, беда подхлестнула всех, заставила собраться с духом и силами. Со всех флотов просят одно и то же: когда в море? Люди, несмотря ни на что, хотят плавать. Так уж устроен русский человек, что в тяжелую годину он только крепнет духом. Возможно, кто-то рассчитывал в связи с «Курском» именно на «цусимский» синдром, но он, увы, просчитался. Сегодня флот, наоборот, как никогда горит желанием вырваться на океанские просторы. Будучи в Видяево, я побывал на АПРК «Воронеж». Весь экипаж, начиная с командира и кончая самым молодым матросом, рвется в море. Комдив Кузнецов мне только один вопрос при встрече задал: когда ему разрешат выход? И это после такой трагедии! Где еще есть такие офицеры и матросы? А жены наших подводников? Я поражаюсь мужеству Ирины Лячиной. Она в прямом смысле заступила на командирскую вахту вместо мужа. Сто восемнадцать семей держит в руках. Все на нее надеются, ей верят, за ней идут. Жены наших моряков – это наш надежный тыл, они так же, как и их мужья, служат Родине. Мы были едины в постигшей нас беде, мы и впредь будем едины во всем, что касается будущего нашего флота. Мы должны быть в океане, и мы там обязательно будем! Сегодня мы смотрим только вперед, готовим новую кораблестроительную программу, которая станет воплощением последних достижений отечественной науки и техники. Готовим кадры для нашего будущего ВМФ. Я верю в наш флот, в наших людей!

Самолет заходил на посадку. Сквозь стекло иллюминатора вдалеке была видна сверкающая тысячами огней Москва. Резким ударом вышли шасси. Еще минута, другая и самолет уже бежит по бетонке Астафьевского аэродрома…

Что ж, «Курск» – это не только наша боль, но и наш общий тяжелый урок от Главнокомандующего до самого молодого матроса. А потому сейчас надо сжать зубы и не опускать рук. Только так мы превозможем! Только так мы выдюжим! И только так мы осилим!

Глава седьмая

Пир во время чумы

Трагедия с «Курском» подняла столько грязи и нечистот со дна нашего общественного бытия, что порой просто поражаешься: разве могут нормальные люди, рожденные от нормальных матерей, устраивать столь циничные игрища на человеческом горе?

Едва стало известно о катастрофе подводной лодки, как в эфире началась самая настоящая вакханалия. Увы, о самих погибших подводниках не слишком-то много и говорили, зато каждый стремился извлечь для себя максимальную пользу из случившегося. Политики с жаром обличали друг друга, припоминали старые обиды, обвиняя всех, кроме себя, в происшедшем, давая многозначительные, но совершенно никчемные советы. Люди бизнеса, поняв, что дело пахнет хорошими деньгами, сразу же начали проводить громкие акции и организовывать всевозможные фонды. Особенно, разумеется, неистовствовала пресса. Всем понятно, что профессия журналиста предполагает уже по самой своей сути известную любознательность, умение первому добыть сенсационный материал, проникнуть туда, куда еще никто и никогда ранее не попадал, и, увеличив добытым материалом популярность своей передачи или газеты, утереть нос менее удачливым конкурентам. Говорю все это не просто так, ибо в течение пяти лет в свое время являлся заместителем начальника пресс-центра ВМФ и успел насмотреться всякого. Но признаюсь честно, то, что творила пресса вокруг «Курска», я наблюдал впервые.

Безусловно, что любая трагедия национального масштаба всегда вызывала и будет вызывать повышенное внимание СМИ. Но при этом должны соблюдаться такие основополагающие журналистские принципы, как профессионализм, гуманность в отношении родственников людей, попавших в беду, и компетентность (я уже не говорю о профессионализме!) в теме, о которой идет речь. Увы, все это было в случае с «Курском» отброшено в сторону, и начался невиданный доселе шабаш.

Разумеется, не стоит удивляться, что гибель «Курска» вызвала бурю восторга в западной прессе. Погибших там, впрочем, иногда жалели, но в целом тон иностранных газет и телепередач был достаточно злорадным. Примеры? Пожалуйста!

Вот несколько цитат из статей голландского журналиста Питера ван дер Слоота, работающего в Москве:

«У русских подводников с “Курска” была вольготная, привилегированная житуха (?)… Жители Курска снабжали своих лучших сыновей каждые 3 месяца вагонами мяса, сигарет, колбасы, шоколада и теплых носков… Они, наверно, там уже все передрались…»

Вот статья «О цене человеческой жизни» некой Катрин Шперр («Де вельд»). Долго рассуждая о судьбе абстрактного российского моряка, автор вдруг ни с того ни с сего возвращается к временам СССР и начинает громить коммунистическую систему.

Однако судьбы людей в общем контексте Запад не слишком интересовал, зато интересовало другое: возможные политические и экономические потрясения, которые могли бы возникнуть в связи с «Курском». Помимо этого началась и еще более масштабная кампания. Цель ее доказать, что пример «Курска» показывает – Россия не может иметь ядерного оружия и атомного подводного флота.

Джон Грей в статье, названной весьма многозначительно «Закат России» («Гардиан»): «Что общего имеет судьба российских подводников с судьбой сибирского тигра?.. Разваливающееся Российское государство не может ничего сделать, чтобы спасти “Курск”; не способно оно и предотвратить грядущие, еще более серьезные, катастрофы. В неудовлетворительном состоянии находятся не только российские ядерные средства, что таит страшную опасность для России и всего мира…»

Гвин Принс. Статья «Катастрофа вполне возможна» (все тот же «Гардиан»). Суть статьи в нагнетании страха вокруг псевдоэкологической катастрофы на Кольском полуострове и почти открытом требовании скорейшего уничтожения атомного подводного флота России. Не можете содержать, ломайте, а деньги на уничтожение флота мы вам дадим, не переживайте!

Вот так! Вполне возможно, что сами таранили и утопили, а затем нас же и обвиняют! Да еще и требуют самоуничтожения! Тут уж невольно задумаешься, а не есть ли все происшедшее звеном некой единой цепи: ввод в состав ВМФ России современнейшего АПРК, его блестящий дебют в Средиземном море и соответствующая паника в США, последующее персональное слежение за «Курском» во время учений, его уничтожение, отказ признать свою вину, пропагандистская кампания о нашем разоружении и возможных международных санкциях, если мы будем упрямиться…

А вот еще одна «сенсационная» статья некого Гисберта Мрозека из «Берлинер цайтунг» с весьма интригующим названием «Лицензия на молчание». Останавливаюсь именно на этой статье, потому что, на мой взгляд, это наиболее типичный образчик обмусоливания «курской» темы на Западе. Не имея возможности да и желания приводить весь опус целиком, ограничусь лишь рядом цитат и некоторыми комментариями к ним.

«…Свидетелей отправляют в провинцию, водолазам запрещают говорить – так российские власти обходятся с теми, кто мог бы пролить хоть какой-то свет на обстоятельства трагедии в Баренцевом море. Никто не должен узнать, что же в действительности произошло с “Курском”».